Мы сидим уже все вместе. Я, Мани и ее родственники. Вся кухня заполнена табачным дымом, медленно плавающим ч полумраке и меняющим свои разводы, очертания, так мягко и плавно... Люди давно перестали замечать, как много потрясающе красивых деталей вплетено в нашу реальность. Это движение дыма, медленная пульсация огня на концах сигар, и отражение света в застывшей слезе хрусталя. Они давно знакомы между собой, похоже даже не тысячелетия, они семья и вот они рядом со мной. Я всë думаю над тем, кто я для них, существ, мимо которых пролетают века, а такие как я, мужья, проводники, медиумы, адепты, сменяют друг друга быстрее, чем цифры на секундомере. Могут ли они испытывать ко мне не то, что любовь, но хотя бы какую-то привязанность. Мани бессовестно читает мои мысли и кладëт свою ладонь поверх моей. Снисходительно улыбается... - Ты тоже родился не вчера, и никогда не умираешь. Ты меняешь плоть, меняешься сам, что-то забываешь, чему-то учишься, но я уже очень давно с тобой, человек. Твои имена меняются быстро, но и к этому я давно привыкла, уже очень давно. Лобо смотрит на меня исподлобья, он даже не скрывает, что я не нравлюсь ему. Сколь бы я ни старался сохранять и умножать в себе силу, пробуждать в себе зверя, для Лобо я слишком слаб. За свою жизнь я убил только одного человека, хотя провел два года на войне. Я много раз избегал драки, когда можно было ее не избегать, и ни разу не начинал ее сам. Я привык договариваться там, где это было еще возможно. А всë это в глазах Лобо было однозначно равносильно трусости. Он был духом убийц, быстро хватающихся за нож, скачущих на головах, и упивающихся убийством. Он любил наемников, мокрушников, киллеров, убийц всех видов, всех кто решал все вопросы только при помощи насилия, и черпал насилие двумя руками и упивался им. Он никак не озвучивал свою неприязнь ко мне, но она разила от него так же явственно как запах пота, перегара и звериной шерсти. - Ты не понимаешь... - наконец сказал мне он. - Дело не в том, чтобы просто убивать людей. Дело в твоем желании... У тебя его нет, разве что в аффекте. А нужно просто сдерживать себя, от того, чтобы порезать каждого, кто тебя бесит. Когда достаешь нож, ты слышишь как он просит? Он как язык, пересохший от жажды. Вот нужно быть этим ножом. Хорошо, ты не можешь резать кого-угодно, но ты можешь бить. Это даже почти законно... - Волк, ты в гостях, тебя никто не просил давать наставления. - одëрнула его Мани. - Я просто объяснил твоему питомцу, почему он мне неприятен. - развел руками Лобо. - Волк! - Мани оскалилась и зашипела уже не по-человечьи. - Лобо, при всем уважении, это мой дом. - сказал тогда я. - И без меня, вряд ли мы бы здесь собрались. Я благодарю тебя за то, что ты довольно деликатен, насколько это возможно. Мангейра наблюдал за всем этим разговором с улыбкой, словно был приглашен зрителем в современный театр. - Я видел много разных людей, и много разных волков. Вот посмотри на них, Лобо... Ни когтей, не клыков, слабые мышцы... словно сама природа не хочет, чтобы они дрались. Но что они делают? Они собираются, договариваются, и убивают больше всех на свете, при этом искренне не желая никого убивать. Добрый парень на красивом самолете "Энола Гей" нажимает одну кнопку и летит к своей семье, помолиться над утренним омлетом и подарить дочке плюшевого медвежонка. Для чего он нажал кнопку? Ради мира, ради дочки, ради прекрасной свободной страны. Разве он убийца по своей натуре? Нет. Но добрые люди убивают гораздо больше, чем уличная драчливая пьянь. - Оставаясь при этом слабыми... - Приоритет человека - быть частью большой силы, а не заключать силу в себе. По отдельности они слабы, но то, что они делают вместе потрясающе. И так на самом деле устроена вся природа. Любой организм, даже волчий - совместная работа миллиардов слабых клеток. А что бывает, когда одна клетка в организме пытается стать сильнее всех остальных? Без учета общего замысла?