Дядя Лёша

Маэстро. Мы помрём, а он всё так же и неповторимо будет петь о любви. Любовь вечна. Остальное - потуги ущербного продукта эволюции, возомнившего себя её венцом.

Маэстро. Мы помрём, а он всё так же и не повторимо будет петь о любви. Любовь вечна. Остальное - потуги ущербного продукта эволюции, возомнившего себя её венцом.

Было. Стало. Как же "похорошел" Ярославль, согласитесь. 😢

Оно понесёт олимпийский огонь в Париже. Может и хорошо, что нас там не будет.

Пионеры бывшими не бывают. У нас лишь версия меняется, ныне — 5.0.)) Что поделать, коли альтернативы в нашем царстве-государстве до сих пор не придумали. Более того, быть всегда готовым к чему угодно становится актуальным. С Днём Пионерии, товарищи!

Впечатляет. Так должны уходить губернаторы.

Всё, мне надоело это терпеть. Коллеги из «Яблоко Евраева», вы бессовестно используете чужой контент и даже не удосуживаетесь указывать источник. Это называется воровство. Ну, раз-два – понимаю, но вы это делаете постоянно. Имейте хотя бы совесть, если не имеете своих источников и мыслей. Неужели так лень переписать текст со своими комментариями? Неужели так сложно добавить ссылку на оригинал? Стыдитесь. Ожидаю от вас извинений в адрес редакции и прекращения плагиата.

“Восьмого мая продавщица отоварила хлебные карточки одним белым хлебом. Объясняет, что слышала – войне конец. Радист Жора уловил английское сообщение – вроде бы немцы капитулировали. Мы не верим. В этот день нас перевели обратно в общежитие – уже тепло, цветут яблони. С новыми соседками, сёстрами в шинелях, Витей и Асей, дочерьми пропавшего без вести генерала, получили комнату, в которой студенты грелись, сжигая на кирпичах бумаги. Потолок почернел от копоти. Нашли в подвале побелку. Прибиваю к палке свою платяную щетку, она же мочалка, она же теперь кисть. Кончили белить в половине третьего ночи. А в три часа – стук в дверь, словно землетрясение. – Вставайте, война кончилась! Все двери открыты, в коридоре толпа. Заводят патефон. Гаснет свет, включаем через батарею. Патефон играет румбу, все танцуют, поют, целуются-обнимаются, смотрят в глаза друг другу – неужто дожили? Утром Лиля, Нюра, Исаак Каганов собираются на Красную площадь. У меня на девятое билет в Большой, на «Князя Игоря», Паша купила. Надо выйти пораньше, а то не протолкнёшься. В самом деле, толпа течёт по улице, как река. В неё впадают ручьи из переулков. Все стремятся в центр. Туда же пытаются проехать грузовики с солдатами. Солдаты нагибаются, целуют тех, до кого можно дотянуться. В кузов бросают пачки Беломора, протягивают бутылки. Описать, что было на Театральной площади, не в моих силах. Такого не было и не будет. Всё, что копилось четыре года – муки, надежды, разочарования, потери – единым духом вырвалось наружу, обняло всех, многократно усиленное. Кажется невозможным, но все друг друга понимали, породнились до близости. Многие рыдали – потеряли родных, близких. Их утешители тоже плакали. Потери были у всех. В нашей семье пропал без вести двоюродный брат Неех. Семьи маминой племянницы, тёти Розы с мужем, дяди Якова с женой остались в безымянных, неведомых могилах. Расспрашивали солдат, где воевали, не встречали ли моего отца, сына, брата? Вынимали из кармана чекушки, стаканчики, бутерброды, угощали соседей. Подъехал Утёсов со своим автобусом, ему аплодировали. Из-за шума ничего не слышно, он уехал на Красную площадь. Толпа ликовала и плакала. Где-то сейчас Валя, сидит, небось, в части… К семи часам я пробралась в театр. Паша уже сидела на месте. Из оркестровой ямы грянули гимны – советский, американский, английский. Звонок – оркестр заиграл увертюру. Зрители кричат, машут руками: – Потом увертюру! Передавайте речь Сталина! Администратор отмахивается – трансляция только на площади. Зал наполовину опустел. Соседка вернулась в одном туфле. Оперу исполнили, как никогда, с большим воодушевлением. На площади остались папиросные коробки, бумажные стаканчики, туфли и шляпы. Домой меня подвезли солдаты. Открываю дверь, навстречу – Валя! На столе – роскошная ветвь цветущей яблони. Он приехал без увольнительной, влез в окно, на второй этаж! Будущее туманно. После защиты диплома нет ни жилья, ни постоянной прописки. Неизвестно, когда Валю демобилизуют. Но это всплывёт потом. Сейчас – счастье, война кончилась!"

"По-русски" написать по-английски — это так patriotично.

Православие по-украински. А на завтра он воскреснет, чтобы явить миру свидетельство бессмертия души человеческой. Но спасение - личный выбор каждого через покаяние. Что скажут они ему, когда придёт срок? Возьмут с собой туда свою ненависть и жевто-блокидный флаг?