- …самое плохое, что даже плащ-палаток не было, понимаешь? Так можно было бы их как носилки хоть использовать… Мы сидим вечером в палате, штурмовик из Макеевки вспоминает эпизоды из боев за позиции у авдеевского террикона. Большинство историй так или иначе связано с эвакуацией раненых. - …в итоге приходится брать просто за руки и ноги. А ведь именно там чаще всего раны и осколки! А если один идешь – то вообще просто хватаешь за руки, и волочишь по земле. Ну а что еще делать-то? Если честно, я уже не имею ни малейшего представления, что делать. И не только в ситуации, когда надо эвакуировать раненого. - …главное, знаешь, что? Как можно крепче заклеить рот трехсотому. Просто чтобы не орал. Понимающе киваю. Наслушавшись за эти дни самых разнообразных историй от парней со всех, кажется, направлений донецкого фронта, я начал терять способность чему-то удивляться. Война – это даже не кровь, пот и слёзы. Скорее уж, кровь, кишки и дерьмо. Когда читаешь новостные сводки – об этом не задумываешься. Или стараешься забыть. Но война все равно всегда догоняет тебя – вот даже в стоматологическом отделении. И всё. Ты вспоминаешь погибших знакомых. Думаешь о тех, с кем давно не виделся. Живы ли они? Не факт. Смотришь на своих нынешних собеседников – и понимаешь, что не все доживут даже до нового года. Читаешь новости. Марьинку (почти) освободили. Авдеевская промка наша. Вот бы порадоваться этим успехам – но сил уже нет. Потому что за каждой подобной строчкой – сотни и тысячи отдельных человеческих историй. Не забывайте: когда тащишь раненого, главное – плотнее заклеить ему рот, чтобы он не орал. (А еще часто бывает так, что дотянул трехсотого до блиндажа – а он умирает у тебя на руках. Просто потому что жгут, например, неправильно наложил.) Когда всё это уже закончится, а.